Военные преступления россии в чечне. резня в самашки. От самашек до бачи-юрта Самашки вторая война в чечне

Самашки можно поставить в один скорбный ряд с Лидице, Катынью и Сонгми…

С самого начала войны в Чечне Самашки были как кость в горле у российского командования. Село расположено в 10 км от чечено-ингушской границы, через него проходит автотрасса Ростов — Баку и железная дорога.

Победное шествие российских войск прервалось, едва успев начаться: жители Самашек категорически отказались пропускать танковые колонны. Тогда войска обогнули село с севера, и оно оказалось в полублокаде — свободной осталась только дорога на юг, в сторону райцентра Ачхой-Мартан.

Всю зиму российскому командованию было не до Самашек: шли тяжёлые бои за Грозный. К 6 апреля 1995 года обстановка вокруг села накалилась до предела: в районе населенного пункта действовали чеченские подразделения.

Российское оккупационное командование перебросило дополнительно формирования ОМОНа, внутренние войска, около 100 единиц артиллерии и предъявило ультиматум, согласно которому село должны были покинуть все «боевики», жители должны были сдать 264 автомата, 3 пулемёта и 2 БТРа.

После совета между собой сельчане решили начать выполнять условия ультиматума, хотя требуемого оружия в селе не было. Люди надеялись на переговоры.

Около 70 ополченцев ушли из села по просьбе людей в сторону Сунженского хребта. В тот день в Самашках оставалось только 4 вооружённых человека. Срок ультиматума истекал к 9 часам утра 7 апреля 1995 года, но уже в ночь с 6 на 7 апреля по беззащитному селу был открыт артиллерийский огонь, а в 5 часов утра нанесла удар авиация.
***

Invalid video URL.

Утром 7 апреля около 300 жителей Самашек покинули село. В 10 часов переговоры были продолжены, но ни к чему не привели, потому что жители не смогли сдать требуемого количества оружия, которого у них не было.

В 14 часов командующий группировкой «Запад» генерал Митяков повторил ультиматум, а к вечеру российские части ворвались в село.

Карательная акция продолжалась 4 дня, в течение которых в село не пропускали ни прессу, ни представителей красного креста. Непосредственным исполнителем кровавого убийства являлся генерал Романов (он же генерал Антонов). Именно он командовал частями внутренних войск, вошедших в село.

То, что в эти дни творилось в Самашках имеет одно определение — геноцид. В Самашках за один день 8 апреля были убиты сотни женщин, детей, стариков.

Бесчинства начались сразу же после входа в село русских карателей. Расправа над невинными людьми была скорой и страшной.

«Подозрительные» дома сначала забрасывались гранатами, а затем «обрабатывались» огнемётами «шмель».

На глазах у местной жительницы Янист Бисултановой застрелили старика, когда он молил о пощаде и показывал на свои орденские планки. У Руслана В. убили 90-летнего тестя, который в своё время участвовал в освобождении Бухареста и Софии…

Во время «зачистки» примерно 40 сельчан бежали в лес и пытались там отсидеться. Однако, по лесу ударила артиллерия. Под артиллерийским огнём почти все они погибли…
***
Только по данным на 16 апреля на сельском кладбище было вырыто 211 свежих могил, и с каждым днём их число прибавлялось. Многие самашкинцы были похоронены в других местах…

Жительница Самашек Аминат Гунашева рассказала следующее:

«17 мая (1995 г.), когда мы стояли в пикете возле Госдумы, из подъезда вышел Станислав Говорухин, узнал нас и убежал. Когда он был в Самашках, то видел и наши братские могилы, и сожжённые дома. Люди тогда подходили к нему, подносили останки своих близких — кто пепел, кто кости… Российские войска стояли возле Самашек с января этого года. И все эти месяцы мы каждый день ожидали штурма…

Утром 7 апреля русские командиры сказали, что если до 16 часов мы не сдадим им 264 автаматв, то начнётся штурм. Взять оружие было неоткуда, потому что в тот самый день все бойцы ушли из Самашек. Их уговорили старики. Командиры твёрдо обещали, что если из села уйдут все вооружённые защитники, то войска в него не войдут…

На собрании народ решил резать скот, продавать мясо и на вырученные деньги покупать автоматы у российских военных. Знаете, откуда к чеченцам при полной блокаде с земли и воздуха поступает оружие? Мы покупаем его у русских интендантов и меняем на еду у вечно голодных солдат срочной службы. Часто боевую гранату отдают за буханку хлеба.

Но в тот день положение было безвыходным. Мы никак не могли так скоро достать требуемое. Попросили неделю. Но, очевидно, ультиматум был только предлогом, потому что никто не стал ждать даже обещанных 16 часов. Всё началось на 2 часа раньше…

… Мы сидели, ожидая своей участи. Убежать не могли — боялись, что раненый ранее дядя истечёт кровью. Слышим, как открываются ворота, как въезжает БТР, как бросают гранату в пустой подвал. Вошли в комнату. Их было 18-20 человек. На вид трезвые, только глаза будто остекленевшие.

Увидели дядю: «Когда ранило? Где автомат? Где «духи» ?»

Раиса бросилась к пришедшим: «Не убивайте, никого в доме нет, автоматов нет, папа тяжело ранен. У вас же тоже есть отец?» — «У нас приказ убивать всех от 14 до 65 лет,» — заорали пришедшие и стали опрокидывать ногами вёдра с водой. А мы уже знали, что это значит: теперь непременно сожгут, а воду вылили, чтобы нечем было тушить. Омоновцы вышли из комнаты. Бросили в дверь гранату. Раису ранило. Она стонала.

Я слышала, как кто-то спросил: «Что?» Рядом ответили: «Баба ещё жива.» Это про Раису. После этих слов — два выстрела из огнемёта. Я почему-то не могла заставить себя закрыть глаза. Знала, что сейчас убьют, и хотела только одного — умереть сразу, без боли. Но они ушли. Я оглянулась — Раиса мертва, дядя тоже, а Ася жива. Мы с ней лежали, боясь пошевелиться. Горел трельяж, занавес, линолеум, пластмассовые вёдра. Нас оставили жить по ошибке, приняв за мёртвых…

Я подошла к школе. Там женщины вынимали из петли нескольких повешенных мальчиков. На вид 1-3 класса. Дети от ужаса выбежали из здания. Их поймали и удушили на проволоке. Глаза вылезли из орбит, лица распухли и стали неузнаваемыми. Рядом была куча сгоревших костей, останки ещё, примерно, 30 школьников. По словам очевидцев, их также повесили, а потом сожгли из огнемёта. На стене чем-то бурым было написано: «Музейный экспонат — будущее Чечни». И ещё: «Русский медведь проснулся.»

Больше я никуда идти не могла. Вернулась домой. От дома остались только стены. Остальное сгорело. Мы с Асей собрали в клеёнку и газетную бумагу пепел и кости дяди Насреддина и Раисы. Дядя прожил 47 лет, а Раисе в июле должно было исполниться 23…

Мы приехали в Москву не только для того, чтобы донести до вас боль нашего народа. Мы хотели рассказать и о ваших убитых солдатах. Нам дико смотреть, как их тела вывозят на вертолётах в горы и там сбрасывают на растерзание диким зверям, как трупы разлагаются в озере ядовитых отходов химкомбината (между Грозным и 1-м молочным заводом), сваливаются в силосные ямы.

… Во время пикета у здания Думы оттуда выскочила пожилая, прилично одетая дама. Она смеялась над нами, показывала язык, корчила рожи. Её поддержали какие-то мужчины. Они плевали в нас жвачкой…

Я хочу, чтобы все знали: да, нам невыносимо жалко своих погибших, но нам жаль и Россию. Что будет, когда убийцы, насильники и наркоманы, бесчинствующие сегодня на нашей земле, вернутся на родину? И ещё я не понимаю, как вы можете жить, зная, что сейчас ваши военные живьём сжигают из огнемётов наших детей? На глазах у родителей давят ребёнка БТРом и кричат матери: «Смотри, б***ь, не отворачивайся!» Как вы после этого глядите в глаза своим матерям, своим жёнам, своим детям?»

В материале использованы материалы правозащитных организаций, рассказы жертв карательной акции в Самашки и фрагменты книги Игоря Бунича «Шесть дней в Будённовске»

Хотя вторая фаза чеченской войны, начавшаяся с вторжения террористов в Дагестан, серьезно отличается от первой, рассказы участников кампании 1994–1996 годов нельзя пока отнести только к мемуарному жанру. Это, прежде всего, драгоценный боевой опыт. Не выкристаллизовавшийся, правда, еще в виде боевого устава, наставлений и инструкций, но вследствие этого – еще более ценный.

САМАШКИ

В этой операции меня как офицера разведки направили на передовой пункт управления. Командование группировки тогда, в апреле 1995-го, находилось в Моздоке.

Большее внимание командование уделяло таким вопросам, как удержание Грозного, освобождение Гудермеса, Аргуна. Район Самашек считался достаточно спокойным, и никаких проблем на этом направлении не ожидалось.

Продвигаясь колонной к Грозному, мы должны были пройти через Самашки. В это время от разведчиков поступила информация: из Ачхой-Мартана, Бамута, Закан-Юрта к селу подошло достаточно крупное бандформирование, около 300 боевиков. По нашей информации, значительная часть населения Самашек принадлежала к тому же тейпу, что и Джохар Дудаев. Агентура представила список жителей этого села, получивших оружие от дудаевцев. Если верить списку, было роздано около двухсот семидесяти автоматов. Так что нам могло противостоять до 600 воооруженных боевиков.

Мы провели встречу с местным руководством, так называемыми старейшинами. Поставили перед ними требование: бойцы СОБРа и ОМОНа прочесывают село на предмет проверки паспортного режима и изъятия незаконно хранящегося оружия. После чего войска покинут Самашки, предварительно оставив на окраинах села блокпосты* .

* Честно говоря, эта тактика оправдала бы себя, если в каждом селении оставлялось подразделение для несения комендантской службы. Но этого не делалось, и тылы довольно часто оставались оголенными.

На первых переговорах старейшины пытались отговорить нас от «зачистки». Мотивировали это тем, что, мол, подобная процедура совершенно несовместима с менталитетом чеченцев, равно как и сдача оружия, и паспортный режим. Надо сказать, что с подобной «аргументацией» мы сталкивались буквально в каждом населенном пункте.

Переговоры зашли в тупик. Осознав всю бесполезность разговорного жанра, перешли к делу: довольно твердо потребовали обеспечить сдачу оружия, чтобы затем провести проверку паспортного режима.

– Вы должны сдать двести семьдесят автоматов.

В ответ – протест:

– Да у нас в селе столько оружия не наберется.

Сунули под нос старейшинам список:

– Где эти «ребятишки»?

Они в ответ запричитали: «Этот в Москву уехал, тот тоже в России». И так далее. По их словам получалось, что ни одного из тех, кто значился в списке, в селе нет. Поняв, что провести нас все-таки не удастся, старейшины начали тянуть время: попросили два часа на сбор оружия. Потом – еще два часа… Таким образом мы простояли под Самашками три дня!

От агентуры мы узнали, что боевики в селе провели собрание жителей: собрали всех в клубе и стали запугивать местных. Под их давлением было принято решение: «русских в село не пускать».

Посчитав, что местных жителей удалось «уговорить», боевики великодушно бросили клич: «Кто хочет, может уходить из села». Те не заставили себя ждать – хлынул поток беженцев.

Глядя на потоки людей, уходивших из села, поняли – нам решили дать бой.

Первым делом наблюдатели и разведчики выявили огневые точки противника, окопы на окраинах и в глубине села, минные поля вокруг Самашек. Село было весьма толково подготовлено к обороне.

Население уходило главным образом в направлении Серноводска. Мы свободно пропускали людей через свои боевые порядки. Разве что проверяли документы и осматривали транспорт – нет ли оружия. Когда поток беженцев иссяк, можно было с полной уверенностью сказать: все, кто хотел выйти из села, – вышли.

Боевики исполнили на центральной площади свой воинственный танец – зикр и разошлись по позициям.

«ЯЗЫК»

К селу просто так не подойдешь – управляемые фугасы и минные поля были установлены боевиками почти по всему периметру окраин Самашек. Утром под прикрытием тумана к селу попыталась пройти разведка софринцев. Однако вскоре их БТР подорвался на мине (взрывом оторвало переднее колесо).

При отходе софринцам удалось захватить «языка» – мужика, который трудился на огороде. В ходе допроса выяснилось: русский, чеченцы выкрали его из Курска. По его рассказу, «приставили нож к горлу и вывезли в Чечню». Жил в одной чеченской семье на положении раба – ходил за скотиной, убирался, выполнял все хозяйственные работы.

Не выдержав, задаю вопрос:

– Ну а если бы ты отказался выполнять работу?

«Язык», не задумываясь:

– Тогда бы били, могли бы и убить.

– А бежать не пробовал?

– Да бежал тут один – чеченцы его поймали, голову отрезали и ходили, нам показывали…

По словам невольника, таких, как он, только в близлежащих домах было пятнадцать человек.

ГОТОВИМСЯ К БОЮ

Изначально штурм села не планировался. Однако, убедившись, что чеченцы настроены воинственно, мы провели определенную подготовку – разместили вокруг села БМПэшки, провели аэрофотосъемку. Четко обозначили секторы для штурмовых групп. Командиры групп тщательно изучили свои участки.

Попытались проделать проход в минном поле, но безуспешно: много мин-«ловушек», поставленных на неизвлекаемость. Пришлось применить УР «Дракон». Начиненный пластитом «Дракон» ухнул над полем – мины сдетонировали, в образовавшийся проход двинулась бронетехника.

ШТУРМ САМАШЕК

Первоначально операцию хотели начать утром, но потом передумали. Видимо, посчитали, что боевики будут также ожидать штурм в утренние часы.

Операция началась в 16 часов. Штурмовые группы броском достигли околицы. Напротив каждой из улиц группы разворачивались в боевой порядок и только после этого начинали движение в глубь села.

Первоначально сопротивление было не слишком сильным, нас обстреляли лишь в двух или в трех местах. Кстати, мы заранее предупредили старейшин, что, если по нам откроют огонь, войска отойдут на исходные, а обнаруженные огневые точки будут уничтожаться огнем танка, прямой наводкой.

В начале завязавшегося боя так и получалось. Но чуть позже, особенно с наступлением сумерек, ситуация изменилась. Началась неразбериха. Одна из причин – в наших планах не был учтен овраг, который пролегал посреди Самашек. Дойдя до него, техника встала. Пришлось действовать в пешем порядке.

В центре села столкнулись с грамотно организованной обороной противника: во дворах и палисадниках были оборудованы огневые точки. К тому же боевики значительно лучше нас ориентировались в селе.

Это свое преимущество боевики стремились использовать максимально, в частности постоянно пытаясь заставить нас вести огонь друг по другу. Для этого они вклинивались в боевой порядок наступающих групп. Постреляют в обе стороны и быстро уходят. В результате штурмовые группы какое-то время ведут перестрелку друг с другом. Правда, все недоразумения удавалось быстро решить. Спасало наличие хорошей связи: у командира каждой группы была «моторола».

В ходе боя был убит один из командиров – старший лейтенант Максин. Радиостанция убитого попала к противнику, благодаря чему боевики, вклиниваясь в наши переговоры, попытались «корректировать» наш огонь. Попытки оказались безуспешными, так как у боевиков, видимо, не оказалось никого, кто бы говорил без акцента.

Было место и забавным эпизодам. Перед одним из бойцов кто-то выпрыгнул из-за забора. Тот ему: «Стоять! Кто такой?!» В ответ: «Эй, я – ОМОН, слюшай!»

«СПАСАЙТЕ РАНЕНЫХ!»

Сгущаются сумерки. Авиация над местом боя подвешивает гирлянды САБ* .

С одной стороны, это, конечно, позволяло нам хоть как-то ориентироваться. С другой – высвечивало нас противнику.

* САБ – тип авиабомбы, применяется для подсветки местности

Первых пленных мы взяли около десяти часов вечера – семерых боевиков. Вывели их из села на поле, где расположилась застава, устроили там что-то вроде фильтра.

Большая проблема – обеспечить эвакуацию раненых. Ночь. Местность гористая. Вертолет так и не смог сесть, хотя мы обозначили площадку, мешал и огонь неприятеля. В результате несколько человек без квалифицированной медицинской помощи, которую можно обеспечить лишь в условиях госпиталя, умерли.

К четырем часам утра прошли все село. С наступлением рассвета развернулись и прочесали его в обратном порядке. Оставшиеся в селе боевики попытались было прорваться к лесу, но напоролись на собственное минное поле. Огнем из стрелкового вооружения и пулеметов БТРов отсекли их от леса, оставшихся в живых боевиков накрыла наша минометная батарея.

На исходный рубеж перед селом штурмовые группы вернулись к двенадцати часам дня. В плен было взято около ста двадцати дудаевцев. Надо подчеркнуть, что факт участия задержанных в боевых действиях доказан: наличие оружия, документов, подтверждающих их принадлежность к НВФ. Около сотни боевиков погибли в ходе боя. Пленных отправили вертолетами в Моздок.

Мы потеряли убитыми двадцать шесть человек, около девяноста бойцов получили ранения. При штурме Самашек было подбито два наших танка и три бронетранспортера. Масштабы наших потерь явно опровергали тезисы дудаевской пропаганды о мирности села.

Я отделался контузией. В одном из дворов был колодец – асбестобетонное кольцо, к которому приделано длинное деревянное корыто – овечек поить. А за корытом – канава, что-то вроде арыка. На этом корыте я и присел перезарядить магазины.

Вдруг будто что-то толкнуло: поднимаю глаза – метрах в двадцати стоит боевик и целится в меня из гранатомета. Сгребаю в охапку автомат и пистолет и… через спину кувыркаюсь в канаву.

Следом за мной полетела граната. Ударившись о колодец, разорвалась. По мне сыпанули комья земли и камни. Спасло то, что взрыв произошел на открытом месте. А гранатометчика этого впоследствии наши ребята пристрелили.

БА-А-ЛЬШИЕ РАЗБОРКИ

Через неделю после штурма мне довелось сопровождать в Самашки комиссию С. Говорухина. К тому времени правозащитник С. Ковалев и один из его помощников А. Шабад подняли шумиху вокруг этого села, сравнивая его с Хатынью и Сонгми. Именно для расследования обстоятельств происшедшего и прибыл С. Говорухин – руководитель парламентской комиссии.

Мы обеспечивали охрану как его самого, так и сопровождавшей съемочной группы «Вестей». Прибывшие на место могли убедиться, что особых разрушений в селе не было. Да и откуда им было взяться: бомбово-штурмовых ударов не наносилось, самым большим калибром применяемого вооружения был гранатомет и РПО «Шмель».

Говорухин общался с жителями села. Порой при этом он удалялся от нас настолько далеко, что заставлял беспокоиться о его безопасности. Возможно, он делал это преднамеренно, полагая, что чеченцы вдали от нас будут откровеннее. Излишняя предосторожность – наше присутствие их не слишком смущало. Несмотря ни на что, Говорухин показался мне человеком довольно отважным.

После беседы с чеченцами наша группа двинулась по селу и была обстреляна. Заняли оборону, под прикрытием БТРа стали выводить из села Говорухина и телевизионщиков.

Во время обстрела я спрыгнул в канаву, под мостик. Под деревянными сваями – свисает провод, как от полевого телефона. Мина! А над головой, по мостику, как раз сейчас должен пройти БТР.

Не задумываясь, рубанул по проводу ножом «ОЦ» и лишь потом испугался – мину или фугас могли поставить на размыкание.

Пошли по проводу, который привел нас в землянку. Посредине – телефонный армейский коммутатор: ручку накручиваешь, два штекера вставляешь, и фугас срабатывает. Лежат около сотни мин: ТМ-72, МОН, заряды аммонала, детонирующий шнур с взрывателями… Все это мы извлекали перед камерой телевизионщиков и в присутствии Говорухина.

Гораздо позже узнал из газет обо всех «зверствах», якобы сотворенных нами в селе Самашки. Могу со всей ответственностью сказать: все это ложь чистейшей воды. Это, кстати, подтверждено и заключением комиссии Государственной Думы.

ПРОГУЛКА НА БЕЛОМ КАБРИОЛЕТЕ

Учтя опыт Самашек, в дальнейшем мы продвигались, используя все меры предосторожности, с тщательной разведкой местности. Уже взяли Ачхой, подходили к Бамуту. Получили приказ произвести разведку окрестности села.

Выдвинулись на двух БТРах. На одном – разведчики, на другом – спецназовцы. Первыми идут разведчики, спецназовцы их прикрывают.

Впереди – ферма. За строением – пролесок, вплотную прилегающий к подножию Бамутских гор. Оставив технику в лесочке и перейдя ручей, вплотную подошли к ферме. Внутри – пусто, если не считать двух тощих овец. Через некоторое время нашелся и «пастух», во всяком случае, он так представился. В его хибаре обнаружили цинки из-под патронов, пустые пулеметные ленты. Сам этот «скотник» – русский, лет тридцати, довольно спортивного вида – при себе документов не имел.

Задержав его до выяснения личности, двинулись обратно. Территория вокруг занята противником, мешкать некогда. Чтобы «скотник» в пути пошевеливался и нас не тормозил, пришлось применить маленькую военную хитрость.

Связав ему руки сзади, вложил в руки электропатрон: «Смотри, мужик, это граната, усики чеки которой разжаты. Один конец проволоки к кольцу привязан, другой у меня в руке. Дернешься – тебе конец». Поняв, что от него требуется, задержанный вприпрыжку бросился вперед, порой даже обгонял меня.

Пересекли огромное поле, через которое проходил сухой, местами поросший камышом арык: глубиной – метра три, а шириной – до пяти. По нему к ферме вышли, по нему и отходили.

Уже прошли километра полтора, когда увидели, что с горы спускается всадник, явно спешит к ферме. Взяв под локти, приподняли «скотника» над краем арыка: «Посмотри, кто это?»

– А-а, это наш местный лесник. Лесник – это находка. Даже если он с боевиками не связан, в любом случае все их расклады знает: что и где в горах творится. Решили и его прихватить.

Но лесник-то по полю открыто едет, а мы пешком по арыку, да еще согнувшись. Скинули бронежилеты, чтобы легче было бежать. Побежали втроем: командир разведроты, один прапорщик и я.

Перехватить лесника удалось в тот момент, когда он пересекал арык возле фермы. Я встал с одной стороны за заборчиком, а ребята – с другой в кустах притаились. Прыгнул на него сзади, ребята под уздцы лошадь схватили. Когда мы с лесником падали, я его случайно локтем под ухо двинул. Выпав из седла, всадник хлопнулся о землю и застыл.

«Кажется, все – помер». От этой мысли такая досада взяла! Получается, мы полтора километра неслись, обгоняя лошадь, чтобы ценного «языка» убить. И перед ребятами неудобно. В сердцах пнул чеченца под ребра: «Ах ты, скотина!» Тот застонал. «Ой, да ты живой!» Схватив за плечи, растрясли его. Открыв глаза, лесник посмотрел на нас:

– Вы кто?

– Э-э, если вас так мало, то мне за вас так скучно!

– А чего это тебе за нас «скучно»?

– Да к ферме сейчас пятнадцать человек с «красавчиками»* подходят.

* «Красавчиками» чеченцы прозвали пулемет ПК

Действительно – скучно. Мы лесника и лошадь в охапку – и бегом по арыку.

Когда до своих оставалось метров триста, с фермы по нам открыли огонь. Слава Богу, боевики не догадались стрелять вдоль арыка. Иначе нам бы конец был – арык-то прямой.

Наш отход прикрыли с позиций. Вскоре и БТРы выскочили. Мы лесника со «скотником» внутрь «брони» забросили – и ходу.

Когда выходили в разведку, наш путь пролегал через расположение батальона. Пока мы у фермы были, боевики, подъехав на белом джипе, этот батальон обстреляли. Но об этом нам стало известно позже. А пока едем по полю на двух БТРах, ведем кобылу на поводу. Заметили, что вдоль леса петляет белая машина без верха, ветровое стекло опущено на капот. В бинокль разглядели – пятеро бородатых мужиков с оружием. По всей видимости, они нас пока не заметили. Один БТР пошел за белым автомобилем, а другой – наперерез.

Наше появление на этой территории оказалось для противника полной неожиданностью – они со спокойной душой возвращались домой, обстреляв батальон. Когда БТРы на них выскочили, они ситуацию оценили быстро: начали оружие и прочий «компромат» из машины выбрасывать. Однако мы все это собрали, их с машины сняли, связали и в БТР запихнули.

Белый «кабриолет» оказался «ГАЗ-69». При советской власти на нем, видимо, ездил председатель колхоза или какой-то другой уважаемый человек. Я сел в машину: не бросать же такую роскошь.

Когда мы к ферме выходили, то реку переезжали вброд. БТРу там по колесо, а на «козле» – утонешь. Думаю, перейдем реку по мостику прямо напротив расположения батальона, заодно и расстояние сократим. А БТРы потом подтянутся.

На этом драндулете и выскочили на пригорочек, как раз перед батальоном. А по нам – шквал огня! Потом ребята из батальона рассказали, что просто обалдели от наглости «духов»: только что обстреляли позиции, а через полчаса вновь появились, да еще на открытом месте.

Со мной в машине было еще трое разведчиков. Мы ракеты пускаем: «Не стреляйте! Свои!» Стрельба не сразу, но прекратилась.

Подъехали ближе:

– Чего по своим палите?

– «Свои» все дома сидят. А с этой машины нас полчаса назад обстреляли.

Через некоторое время подошли БТРы. Из их бронированного чрева вытащили «чехов»:

– Вот кто по вам стрелял!

Как оказалось, все задержанные: и «лесник», и «скотник», и экипаж «кабриолета» – прекрасно знали друг друга, так как состояли в одной банде.

СМЕРТЬ РАЗВЕДЧИКА

19 мая 1995 года два БТРа разведчиков попали в засаду у Бачи-Юрта. К этому моменту части ОДОНа стали стягивать со всей Чечни в район Хасавюрта, в поле Гамиях – для дальнейших действий в Но-жай-Юртовском районе. Это была так называемая тактическая группа «Восток». Первый полк ОДОНа находился в Гудермесе, и ему была поставлена задача выйти на Ичхой-Юрт.

Разведчики пошли на изучение маршрута. Трасса Гудермес – Хасавюрт занята боевиками, пришлось искать обходные пути. Через Белоречье, с южной стороны Гудермесского хребта, группы разведчиков дошли до Бачи-Юрта. В нескольких километрах от этого населенного пункта их обстреляли со склона горы боевики, выскочившие на трех мотоциклах с колясками. Ответным огнем два мотоцикла были уничтожены, а один стал уходить к Бачи-Юрту. Наши рванули за ним в надежде получить ценного «языка».

По дороге к селу располагался ряд ферм. Поравнявшись с ними, мотоциклист что-то прокричал и въехал в село. Разведчики не стали входить в Бачи-Юрт: слишком уж далеко оторвались от своих, да и связи с базой не было, через горный хребет радиостанция «не пробивала».

Командир группы разведчиков майор Дмитрий Чуханов принял решение возвращаться. Когда их БТРы поравнялись с фермами, по ним ударили почти в упор, с двадцати метров. Спешились и, прыгнув в канаву, открыли ответный огонь.

Одной из первых пуль был смертельно ранен в голову Чуханов. Упав с БТРа, уже фактически мертвый, на рефлексах, поднялся, медленно пошел рядом с БТРа-ми. Сел в канаву вместе с бойцами, положил на землю винтовку, схватился за голову и упал на бок. Его бойцы потом признались, что подобное зрелище не для слабонервных – их мертвый командир продолжал еще какое-то время воевать.

В том бою почти сразу погибло еще шесть человек, трое были тяжело ранены. В живых остались только стрелки и водители бронетранспортеров.

Старший лейтенант Васюченков, тоже раненый, распорядился загрузить тех, кто не мог двигаться, в БТР (тела убитых собрать не было возможности) и отходить. Сам остался прикрывать.

Скрываясь за высокой травой, он вышел к постройкам рядом с фермами и открыл огонь по неприятелю с фланга. Вел бой, пока не расстрелял весь БК.

Когда оставшиеся в живых бойцы сумели добраться до своих, по тревоге был поднят «Витязь».

Прибыв на место трагедии, бойцы «Витязя» увидели, что трупов уже не было – только лужи крови и характерные следы боя. По офицерскому жетону удалось обнаружить разве что место гибели Саши Васюченкова. Перед смертью Саша сорвал его с себя и отшвырнул в сторону, – мы его нашли. И, видимо, в последние мгновения жизни написал своей кровью на стене сарая краткое: «ОДОН».

ЗЛОСТЬ И БОЛЬ

Мы взяли местных авторитетов и провели с ними работу. Мне выпала роль «злого следователя». Хватал их за грудки, тряс, орал: «По телевизору Самашки видел? Сейчас вам устроим!» (Редкий случай, когда антироссийская пропаганда работала на нас.) «Вах! Видэл Самашки! Вах, нэ надо Самашки! Зачем Самашки!» И они бросались ко второму, «доброму» офицеру: мол, трупы отдадим, все сделаем, только успокой этого бешеного.

Трупы отдали все, кроме Сани Васюченкова. А тут на меня вышел начальник разведки 76-й, Псковской, ВДД. Он сообщил, что чеченцы из Новогрозненского привезли к ним тело бойца, судя по обмундированию, разведчика. В этом районе действовали только десантура и мы. У них все были целы, так что это – наш.

Причем чеченцы тело обмыли, привезли на хлебовозке. Они рассказали, что тело к их селению подбросили бачи-юртовские, видимо, для того, чтобы спровоцировать против них репрессии: «Мы нормальные люди, нам эта война не нужна, и бойца вашего убитого нам крайне жаль». Мы взглянули на труп. Точно – Саня.

Чуть позже захватили нескольких его убийц. Допросив их, сумели представить себе последние минуты его жизни.

Своим огнем Саня сумел здорово прижать противника, благодаря чему БТРы ушли практически беспрепятственно. Боевики спохватились и начали охватывать его позицию с флангов. Раненный в живот, с перебитыми ногами, разведчик продолжал вести бой. Лишь после того, как у него закончились боеприпасы, чеченцы сумели подойти к нему.

Саня, видимо, уже умирал от потери крови. В одной руке держал автомат, в другой – пистолет, которые он продолжал направлять на подошедших чеченцев, впустую нажимая на спусковые крючки. Подойдя, боевики вырвали оружие у истекающего кровью офицера и завели свою обычную в таких случаях песню: «Что, отвоевался, да, отвоевался!» Васюченков откинулся назад к стене сарая. Он смотрел как бы сквозь них и улыбался, словно его взгляду открылось что-то радостное. Как признался допрошенный нами боевик, последними словами офицера были: «А у меня ребенок родился». Кто-то из чеченцев дважды выстрелил ему в голову из пистолета.

Когда Васюченков уезжал в Чечню, его жена была беременна. Родилась девочка, ее назвали Сашкой, в честь отца.

По моему глубокому убеждению, он достоин звания Героя России. Попав в критическую ситуацию, он позаботился обо всех и обо всем. Кроме себя.

Один из бойцов-контрактников был ранен в обе ноги. Одну ногу ампутировали, вторую с большим трудом «собрали». Пролежал он в госпитале полтора года. Там познакомился с медсестрой, они поженились, сейчас ребенок растет. Инвалиды на гражданке не нужны. Мы сумели добиться, чтобы его оставили у нас. Сейчас он служит техником разведроты. Скажу без преувеличения – специалист экстра-класса.

«ЭДЕЛЬВЕЙС»

Одна из особенностей этой странной войны, которая доводила нас буквально до бешенства, – это то, что одни и те же села мы проходили и зачищали по нескольку раз. В конце концов я настолько изучил местность, что мог воевать там с завязанными глазами.

Довелось мне побывать начальником разведки группы «Эдельвейс», которую возглавлял генерал В. Шаманов. Думаю, что действия этой группировки были примером высокоэффективной и слаженной работы подразделений и частей различной ведомственной подчиненности: МО, Внутренних войск, милиции.

В состав группы входили две мотострелковые бригады, отряд спецназа и полк Внутренних войск, а также приданные силы – СОБР и ОМОН. С ней я прошел по второму, а кое-где даже и по третьему кругу через Гудермесский хребет, через все эти аулы – Алерой, Центорой, Бачи-Юрт, Шали.

Тактика борьбы с боевиками была детально отработана. Действовали так: бригады обходят село, выставляют на господствующих высотах танки и пушки, наводят прямой наводкой на село. Делалось это демонстративно, так, чтобы противник мог лицезреть стволы внушительных калибров. Как правило, этот аргумент был весьма убедительным.

Первыми в селение входили Внутренние войска. Вторым эшелоном шла милиция, которая занималась проверкой паспортного режима, поиском оружия. Если же завязывался бой, то ВВ осуществляли непосредственно силовую акцию, действовали, как таран, а омоновцы и собровцы проводили зачистку от боевиков. Все это было организовано настолько грамотно, что никаких проблем не возникало. Не было и никаких межведомственных разногласий.

Как правило, мы располагали исчерпывающей информацией о количестве оружия в селении, о наличии боевиков. Вплоть до того, что могли сообщить командирам штурмовых групп, на какие из домов следует обратить особое внимание.

Добиться от чеченцев сотрудничества бывало не слишком сложно. В том же Бачи-Юрте я знал, в каком доме какой боевик живет. Там был ценный информатор, который пошел на контакт по причине властолюбия: «Только, командир, когда уезжать будете, скажи, что я буду здесь начальником». Он представил мне подробнейшие списки. Включил туда, правда, и всех своих личных врагов. Но каким бы я был разведчиком, если бы использовал только один источник информации…

Войска еще приступают к одной деревне, а мы уже работаем в следующей. Всегда старались создать себе солидный задел, чтобы командующий имел информацию для принятия решений. И выходило у нас неплохо.

Публикацию подготовил Борис Джерелиевский

7-8 апреля 1995 года силами Софринской бригады ВВ МВД РФ, ОМОН Московской области и СОБР Оренбургской области было окружено с. Самашки и предъявлено требование выдать 260 стволов огнестрельного оружия (как и во времена Большой Кавказской войны). Боевиков в селе уже не было (они покинули село до начала этих событий по требованию старейшин), и селяне смогли собрать только 11 автоматов. Это не помогло — после артобстрела установками «Ураган» и «Град» российские каратели начали зачистку села. В результате массового убийства погибло по разным данным от 110 до 300 мирных граждан, еще 150 было задержано, и большинство из них не найдены до сих пор.

Данный доклад посвящен исследованию событий, связанных с операцией подразделений МВД в селе Самашки 7-8 апреля. По словам заместителя командующего группировкой войск МВД в Чечне генерал-лейтенанта АНАТОЛИЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА АНТОНОВА,1 это была «первая в истории полностью самостоятельная войсковая операция войск МВД».2 Данная операция и ее последствия имели широкий общественный резонанс как в России, так и за ее пределами.

Показания Мариет Т. из с. Самашки:

«Я живу на Выгонной улице. Мы сидели в соседнем подвале. Нас было много: женщины, дети, старики. Ребят было много, мы их спрятали. И как раз в
первый день пришел один солдат с гранатометом, хотел выстрелить в нас. Но один наш пожилой мужик закричал «У нас женщины, дети. Не стреляйте, ради Бога!» И он ушел, ничего не сделал. А во второй день пришли эти… ФСК что ли, я не знаю. Такие здоровые, один в маске был. Они были пьяные, глаза сверкали. Они начали стрелять. Зажгли соседний дом. Мы от испуга стали кричать: «Пожалуйста, не стреляйте, у нас женщины, дети!» Один солдат начал выгонять нас из подвалов «Это не женщины, это суки, бляди, они тоже наших убивают, а мы ихних будем жалеть?!» Потом они взяли часть женщин, загнали в такую маленькую комнату, стекол не было, дверь закрыли. Других затолкали в подвал, такой подвал был под навесам. И начали стрелять туда, в женщин прямо стреляли. Из-за испуга дети страшно кричали… »

Показания Висаитовой Алины из с. Самашки:

«Я живу в Самашках по улице Выгонной.. .Они бросили нам в подвал гранату. Две женщины были ранены. Дети плакали, они боялись выходить, хотя
солдаты велели, когда услышали, что мы еще живы. Дети цеплялись за ноги матерей, прям как каменные дети стали… Потом они бросили гранату в машину во дворе. «Ладно, выходите. Молите Бога, что вас там много — не хотим делать братскую могилу, это солдаты сказали. Их было человек
десять-двенадцать. Одни сидели, курили, чем-то кололись прямо у нас на глазах. Таких человек пять-шесть было, здоровые такие, старшие, наверное. А остальные «работали» — стреляли, поджигали дома. Брали проволоку железную и завязывали наших мужчин. Сначала раздели их, били очень. Мужчины прям все в крови были. Мы просили солдат: «Пожалуйста, не забирайте их, отпустите!» Солдаты стали требовать за это золото, доллары. Говорят: «Нам ваши шмотки не нужны. Золото и доллары давайте.» Проверяли женщин прямо на шее, золото искали. Не знаю, нашли у кого или нет. Нас много было, шум стоял такой, все плакали. Мужчин голых так и погнали…»

Показания Кормакаевой из с. Самашки:

«…Это не молодые солдаты были, по-моему, какие-то наемники. Лет так под тридцать или даже за тридцать. Одеты они были в такую пеструю одежду,
зеленую с белым. Они к нам ворвались в дом на улице Рабочей, 54, схватили мальчишек, поставили их лицом к стенке и стали бить пинками под зад. Мальчик кричит: «Дядя, вы нас не убьете, не убьете?» А солдат взял его за волосы и головой об стенку… А отец закричал: «Не бейте, он русский язык не понимает!» Жалко ему стало сына. Солдат прямо как отцу в подбородок даст! А я прошу по-чеченски: «Не говори им ни слова, они тебя убьют!» Они схватили отца, а девочка моя кричит: «Отдайте папу! Не забирайте его, не забирайте!» Они не слушали ничего.

Показания Руслана Н. из с. Самашки:

» …Я им говорил: «Ребята, здесь мирные люди, не стреляйте! Вы что делаете?! Мы же вместе жили всю жизнь!» Подходят и ногами по голове бьют. «Ты, гнида, вылазь!» Вытащили меня: «Раздевайся до пояса, ботинки снимай.» «Я говорю: «Документы посмотрите, я — казахстанский. » Они взяли паспорт и тут же, при мне, изорвали. «Чо, бежать хочешь? Ты — боевик» Я говорю: «Вы ж документы порвали, как я теперь?» «За боевика покатишь. У тебя рожа боевицкая.» И погнали меня… Всех мужчин гнали колоннами. Мой братишка стоял 89-м. А к нам еще две колонны примкнули. Мы шли голые к самашкинской пекарне. Впереди — БТР, от него нельзя было отставать, они прикладами сразу подгоняли. Значит БТР идет, мы босые, голые бегом за ним, километра 4-5, до их лагеря в горах, где стрельбище у них раньше было. Отстающих очень били. Одного раненого мы тащили на носилках. Его несли братья. Они отставать начали. Там, где поворот к лагерю, солдаты приказали поставить носилки на обочину. Братья поставили, а эти… Они дострелили его тут же, раненого дострелили… Когда бежали, один уже лежал на дороге. Убитый. Из тех, кто впереди нас бежал. Они ему прямо в глаз выстрелили. Фамилия раненого, которого они добили, была Самшаев. Мы не знаем даже, сколько они людей по дороги убили. Когда пригнали на это стрельбище в горах, стали бить. Каждые пять метров стоял солдат и бил прикладом или ногами. Потом всем приказали лечь на землю лицом вниз. Если кто-то пытался поднять голову — подбегали и били. Потом пошли с собаками. Все время говорили овчаркам:

«Чужой, чужой!» Собаки рвут, стоны там, крики… Подняли через какое-то время и через строй погнали к машинам. Опять били. Если быстро идешь — ногами бьют, если медленно — собаки хватают. Я начал ногу выдергивать, когда собака вцепилась, мне сразу подсечку под ногу, в живот 2-3 удара и
собака сзади укусила. Я сознание там потерял, не помню, как в машину забросили. У меня уже руки завязаны сзади. Нас навалили в четыре ряда, друг на друга. Рядом со мной лежал 14-летний пацан, сын моего соседа Угазиева. У него была ключица сломана. Он мне кричит: «Дядя, дядя, (по-нашему — «ваши») мне плохо, пусть меня выпустят, пусть расстреляют, я не могу больше… Я начал кричать: «Тут пацану плохо!» Залез солдат и как дал ему прикладом по голове! Герой нашелся тоже… Я больше ничего не мог сказать…»

Самая распространенная причина гибели мужчин - расстрелы на месте задержания, как правило сразу после входа военнослужащих в дом или во двор, иногда после предварительных избиений. Так погибли 30 человек:

АЗИЕВ ВАХА (№ 3), АЛИЕВ ЮНУС (№ 6), АХМЕТОВ АДЛОБ-ВАХАБ (№ 14), БАЙАЛИЕВ МУХИД (№ 21), БОРШИГОВ ИСА и ХАЖБЕКАРОВ ХИЗИР (№№ 25 и 82, выведены из подвала и застрелены за углом), БУНХОЕВ АЛИ (№ 26), ДАДАЕВ САЖИД (№ 34, застрелен из автомата после издевательств, в ходе которых у него выдергивали волосы из головы), 61-летний ЗАКИЕВ САЛАВДИ (№ 38, застрелен во дворе, после того, как вышел из подвала, в который военные бросили гранату), ИНДЕРБАЕВ СУЛТАН (№ 42), ИСАЕВ МУСАИТ (№ 40), КАБИЛОВ ЗАХАР (№ 45) и МИНАЕВ СУПЬЯН (№ 59), КИШМАХОВ ШАРАФУТДИН, КУБИЕВ ВИСИТ и ШАМСАЕВ ВАХА (№№ 46, 47 и 94, застрелены втроем в одном сарае, где пытались спрятаться), ЛУМАХАНОВ ХУМИД (№ 49), МАГОМАДОВ ВАХИД (№ 51), МАЗУЕВ САИД-ХАСАН (№ 52), НАЖАЕВ САИД-АХМЕД (№ 64), 69-летний СУРХАШЕВ САИД-ХАСАН (№ 72, застрелен во дворе после того, как пытался вынести из подожженного дома своего парализованного брата), ТАХАЕВ ШИРВАНИ (№ 76), 60-летний УРУЗОВ АБДУЛ-АЗИМ (№ 80), ХАМЗАЕВ СОЛСБЕК (№ 83), ХУШПАРОВ МОВЛДИ (№ 88), ЦАГУЕВ ХАСАН (№ 89), ЦАТИШАЕВ ХОЗА (№ 91), русские жители АЛЕКСЕЙ, ГЕННАДИЙ и НИКОЛАЙ (№№ 89, 90 и 91).

О расстреле этих троих русских мужчин2 в доме 135 по Пролетарской улице рассказал четвертый (тоже русский, 1959 г.р.), случайно уцелевший благодаря тому, что во время расстрела не был убит, а только ранен в руку и притворился мертвым. Рассказчик сообщил для сведения наблюдательной миссии свою фамилию, имя, отчество, год рождения и адрес проживания в Самашках, но просил не публиковать эти данные.

Гибель в результате взрывов гранат, брошенных в подвалы, дворы и помещения с людьми

Согласно сообщениям многих свидетелей, российские военнослужащие сознательно бросали гранаты в подвалы и комнаты домов, а также во дворы, зная или предполагая, что там находятся люди. В большинстве таких случаев, согласно сообщениям, люди получали ранения, а 5 человек были убиты или смертельно ранены. В результате взрыва гранат, брошенных во дворы 7 и 8 апреля, были смертельно ранены 96-летний ОСПАНОВ МОВСАР (№ 66, умер в тот же день) и 66-летний ШУИПОВ ДЖУНИД (№ 96, умер от потери крови через 1,5 часа), причем была также ранена его жена ШУИПОВА ДАГМАН и сын ШУИПОВ РАМЗАН.

Шестидесятитрехлетний Джунид Шуипов был смертельно ранен в результате взрыва гранаты, брошенной 8 апреля во двор его дома (ул.Выгонная, 49). Полтора часа спустя он умер от потери крови.

8 апреля осколками гранаты была смертельно ранена в подвале ЯВМИРЗАЕВА ЗАЛУБА (№ 99, умерла около 15-20 апреля). 8 апреля гранатами, брошенными в комнату дома 55 по Выгонной улице, были ранены, а затем добиты отец и дочь БАЗУЕВ НАСРУДДИН (№ 20, уже был ранен накануне вечером) и МАСАЕВА РАИСА (№ 53).

Причем военнослужащие предварительно осмотрели помещение и убедились, что в нем находятся 3 женщины и раненый. Сообщение об этом факте
получено от одной из двух уцелевших женщин, находившихся в том же помещении, - племянницы погибшего ГУНАШЕВОЙ АМИНАТ. Добивание раненых, получивших ранения наканунеВ нашем списке погибших зафиксированы 3 таких случая. Выше была описана гибель БАЗУЕВА НАСРУДДИНА в доме его племянницы на Выгонной 55.
Накануне, 7 апреля вечером, военные заставили его вместе с тремя другими мужчинами (два из которых были пожилыми) выйти из помещения в доме на улице Шарипова 45, где они прятались от обстрела, затем вынудили всех их залезть в ремонтную автомобильную яму и открыли по ним огонь из
автомата, в результате чего он получил несколько пулевых ранений. После ухода военных из этого дома, жена, дочь и племянница перенесли раненого домой, а потом в дом племянницы. На следующий день военные, пришедшие в этот дом, несмотря на просьбы дочери пощадить раненого, убили их обоих.8 апреля ШАМСАЕВ АБДУРАХМАН (№ 93), раненный накануне при артобстреле, был задержан дома вместе со своим братом для «фильтрации». В ходе
конвоирования другие задержанные несли его на носилках. В районе станции по приказу конвоиров они поставили носилки на землю, а военные застрелили раненого.

В тот же день в доме на ул. Шарипова 93 военнослужащими был застрелен из автомата в упор раненый 62-летний ЦАТИШАЕВ ДОГА (№ 91, обстоятельства ранения описаны выше), затем облит бензином и подожжен.

Остов автобуса, стоящий в 100 м от пересечения улиц Шарипова и Грейдерной. На этом автобусе люди так и не успели выехать из Самашек до начала обстрела. Фото М. Замятина; август 1995 г.

Сжигание трупов

Зафиксированы многочисленные сообщения свидетелей о преднамеренном сжигании российскими военнослужащими тел погибших жителей. С этой целью военные забрасывали трупы в подожженные дома, или обливали их бензином и поджигали. Есть также сообщения об использовании огнеметов для поджигания трупов. Были подожжены трупы ГУНАШЕВОЙ ХАВЫ (№ 33), БУНХОЕВА АЛИ (№ 26, вызван на улицу из дома, застрелен на улице и заброшен в горящий дом по соседству), ЦАТИШАЕВА ДОГИ (№ 91), КАБИЛОВА ЗАХИРА и МИНАЕВА СУПЬЯНА (№№ 45 и 59, обоих застрелили 8 апреля на улице, а трупы подожгли вместе у дома), НАДЫРОВА ЭМИНА (№ 63), СУГАИПОВА АЛИ (№ 71), ХАРХАРОЕВЫХ АХМЕДА И ХАМЗАТА (№№ 84 и 85), НАЖАЕВА САИД-АХМЕДА (№ 64), ТАХАЕВА ШИРВАНИ (№ 76), ТОВСУЛТАНОВА АЛИ (№ 78), ТОВСУЛТАНОВА ИДЕБАЯ (№ 79). Не сумели выбраться из подожженного помещения ГАЙТУКАЕВА ЮКИ (№ 30), РАСУЕВЫ МАДУ (№ 67) и КЕСИРТ (№ 68) и, по-видимому, сгорели заживо.

Из этого же помещения, которое загорелось в результате обливания бензином и поджога военными тела ЦАТИШАЕВА ДОГИ, вышли с поднятыми
руками АХМЕТОВА АБИ (№ 16) и БЕЛОВ ВЛАДИМИР (№ 23) - и были сразу застрелены военными. Российские военнослужащие не позволили вынести из подожженного ими дома парализованного 67-летнего СУРХАШЕВА САЙПИ (№ 73), который также, по-видимому, сгорел заживо. В нашем распоряжении имеются материалы видеосъемки некоторых сожженных трупов.

Подбитый в Самашках танк, стоящий на улице Кооперативной. Важно отметить, что в этой части улицы разрушенных домов немного, большинство сожженных на этой улице домов сосредоточены на ее противоположном конце. Фото В. Лозинского; апрель 1995 г.

Некоторые жители Самашек сообщали и о других сожженных людях, но рассказчики были не в состоянии опознать человека, погибшего, по их мнению, таким образом.

Ряд членов парламентской Комиссии по расследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республике заявили, что комиссия не смогла выявить случаи сжигания трупов убитых жителей Самашек, кадры же соответствующего видеофильма у них «вызывают серьезные сомнения в обоснованности подобных обвинений».

«Так, в упомянутом видеофильме есть сюжет прощания во дворе дома с пятью погибшими, положенными в гробы. При этом утверждается, что это тела
мирных жителей, сожженных карателями. Но экспертное заключение говорит о другом. Подобные признаки обгорания тел бывают только в случае пожара в
очень ограниченном пространстве. Например, в БТРе. Учитывая, что современным огнеметом типа »Шмель» невозможно так сжечь человека, а при пожаре в доме тела обгорают лишь частично и без скрючивания до позы эмбриона, эти кадры, снятые через неделю после боев, скорее доказывают пропагандистский характер фильма, чем попытку объективного разбирательства. И еще один кадр: в ладонях женщины лежат два маленьких предмета и голос за кадром сообщает, что это все, что осталось от человека - остальное сгорело. И опять это заявление не эксперта, а обывателя, хотя любому городскому жителю известно, что даже в крематории после пяти часов горения тела в специальной высокотемпературной печи многочисленные кости еще перемалываются шаровой мельницей».

Дом на перекрестке улиц Чапаева и Кооперативной. По показаниям свидетелей, в этом месте был бой, в результате которого потери имелись с обеих сторон

Председатель вышеупомянутой комиссии С.ГОВОРУХИН пошел еще дальше, утверждая в «Советской России» от 24 июня 1995 г.: «множество экспертов объясняли … что обгоревшие косточки, которые жители Самашек выдают за своих родственников, скорее всего кости наших солдат - »до такого состояния человек может обгореть только в танке или бронетранспортере, где взрывается боекомплект»». Даже если не учитывать чудовищный характер
подобной инсценировки, на которую, учитывая менталитет чеченского народа, жители Самашек никогда не могли бы пойти, совершенно невозможно представить, откуда в апреле в селе могли появиться сожженные тела российских солдат.

На самом деле приведенные высказывания части членов парламентской комиссии свидетельствуют лишь об их глубокой некомпетентности и о недобросовестности привлеченных экспертов.

«Поза эмбриона», о которой говорит ГОВОРУХИН, обычно называется «позой боксера». Несколько десятков лет назад ее считали признаком прижизненного действия температуры, теперь так не считают. Конкретный механизм образования этой позы связан с действием обычного пламени на ткани человеческого тела в течение достаточно длительного времени - взрыв боекомплекта в закрытом пространстве БТРа здесь ни при чем.

Сильное обгорание трупа достаточно обычное явление при пожарах в современной жизни. Из практики работы судмедэкспертов известно, что в
пламени обычного городского пожара, если он горел достаточно долго, могут обугливаться и разрушаться кости свода черепа. Характерно, что при этом часто сохраняется часть его основания. Видеозапись, сделанная чеченской журналисткой после событий, фиксирует в руках одной из женщин
найденную среди останков сгоревшей родственницы кость, которую приблизительно (с возможной для такой записи точностью) можно
идентифицировать как часть затылочной кости с сохранившимся большим затылочным отверстием.

В распоряжении Наблюдательной миссии правозащитных организаций имеется обнаруженное в доме № 93 по ул. Шарипова, где, по показаниям свидетелей, сгорели ГАЙТУКАЕВА ЮКИ (№ 30), РАСУЕВЫ МАДУ (№ 67) и КЕСИРТ (№ 68), оплавленное фарфоровое блюдце. Этот факт указывает на весьма высокую температуру, развившуюся в горящем доме, т.к. температура плавления фарфора более 1000 градусов Цельсия.

Оплавленное фарфоровое блюдце, найденное 25 апреля 1995 г. в доме 93 по ул.Шарипова. В этом здании, по рассказам свидетелей, сгорели несколько человек. На блюдце лежали несколько алюминиевых вилок, рассыпавшихся при прикосновении. Вокруг блюдца лежало много расплавившейся стеклянной посуды, фарфор же лишь оплавился (температура плавления фарфора выше 1000 градусов Цельсия).

Гибель людей в лесу

Многие жители Самашек сообщали о бегстве 8 апреля из Самашек нескольких десятков (по некоторым сообщениям - до 150 человек) подростков и молодых
мужчин в лес, расположенный южнее и восточнее села. И до операции 7-8 апреля, и особенно после нее этот лес подвергался интенсивному артиллерийскому обстрелу и ракетно-бомбовым ударам с воздуха. В связи с этим сообщавшие предполагали, что в лесу могут находиться трупы многих бежавших туда жителей Самашек. Однако в ходе беглого осмотра нами этого леса трупы или признаки массового захоронения обнаружены не были.

Вместе с тем, в поименном списке жертв значатся двое погибших в этом лесу. АЛИСУЛТАНОВ АСЛАМБЕК (№ 8), по сообщению очевидца, вместе с которым 8 апреля он бежал в лес, утром 9 апреля был застрелен засадой российских войск в восточной части леса, выходящей к соседнему селу Закан-Юрт. Его
тело было вывезено в Самашки дядей и затем похоронено на кладбище. В другой части леса, прилегающей к Самашкам с юга, 18 апреля было обнаружено присыпанное землей в мелкой яме тело ДЕРБИШЕВА АЙНДИ (№ 35) с огнестрельной раной в затылке.

Уже 8 апреля агентство ИТАР-ТАСС сообщало о том, что в Самашках «в ходе боя уничтожено более 130 дудаевцев». Эта же информация была на следующий день повторена средствами массовой информации со ссылками на российское командование. 11 апреля представитель МВД, присутствующий на заседании
правительственной комиссии по Чечне, заявил корреспонденту НТВ, что существует официальная информация - в селе было убито 120 боевиков, а гражданское население вышло перед штурмом. На следующий день Центр общественных связей МВД распространил информацию, что в ходе операции в Самашках было убито 130 дудаевцев.Таким образом, руководство МВД признало факт гибели более чем ста человек с чеченской стороны, но отнесло их всех к боевикамВ поименном списке погибших в Самашках в результате операции МВД 7-8 апреля 1995 г. значатся 13 женщин и 90 мужчин.

Распределение погибших по возрастам следующее:

18 лет и моложе - 6 юношей и 1 девушка;
19-45 лет -45 мужчин и 6 женщин;
46-60 лет -19 мужчин и 4 женщины;
61 год и старше - 20 мужчин и 2 женщины.

Самому молодому среди погибших - МАХМУДОВУ РУСЛАНУ - было 15 лет, самому старому - ОСПАНОВУ МОВСАРУ - 96 лет.

Согласно списку наибольшее число жертв зафиксировано среди жителей

улицы Степной - 10 человек,
улицы Шарипова - 18 человек,
улицы Выгонная - 19 человек и
улицы Кооперативная - 12 человек.

Это длинные улицы проходящие через все село с востока на запад. Из них Степная, Шарипова и Выгонная расположены севернее центра села (здесь зафиксировано около половины всех погибших, значащихся в списке - 47 человек), а Кооперативная - южнее центра села.

Погибшие есть также на параллельных улицах в средней части села:

Рабочая улица - 3 человека;
Пролетарская улица - 3 человека;
улица Ленина - 3 человека.

На улицах, протянувшихся с севера на юг, погибших значительно меньше:

Заводская улица - 1 человек,
Грейдерная улица - 2 человека,
улица Чапаева - 2 человека,
улица Расковой - 2 человека,
Советская улица - 2 человека,
Амбулаторная улица - 2 человека.

В северной части села, расположенной в районе вокзала (улицы Загорная, Горная, Вокзальная, Линейная, Орджоникидзе, подстанция, СМУ-5), погибло 12 человек.

Среди жителей южной части села по улице Кирова погибло 2 человека, по улице Калинина - 1 человек.

Среди жителей восточной и юго-восточной окраины села (пос. Дружба, улицы Гагарина и Восточная) - 9 погибших.

Необходимо иметь в виду, что некоторые жертвы погибли в селе не там, где они жили.

Так во дворах домов были захоронены вначале многие погибшие. Улица Выгонная, 53. Тела расстрелянных Боршигова Исы и Хажбекарова Хизира. Фото Л.Вахниной; 12 апреля 1995 г.

«Зачистка» Самашек сопровождалась убийствами мирных жителей, издевательствами над задержанными, грабежами и поджогами домов. Именно в ходе «зачистки» погибло больше всего жителей села и было разрушено большинство домов.

В северной части села, прежде всего в районе вокзала, она была начата еще в первый день операции — вечером 7 апреля, вскоре после входа туда войск.

В остальных частях села военнослужащие также заходили в дома еще вечером и ночью 7 апреля, проверяя отсутствие там боевиков. Однако, по сообщениям свидетелей, основная «зачистка» началась в Самашках в 8-10 часов утра 8 апреля.

Следует отметить, что внутренние войска и ОМОН 7 и 8 апреля прошли лишь по основным улицам села, протянувшимся по линии восток-запад, даже не заходя на многие улицы, протянувшиеся с севера на юг.

Большей частью, зайдя ночью в дом и убедившись, что там нет боевиков, солдаты не трогали мирных жителей. Однако уже в это время имели место случаи задержания людей и убийства мирных жителей.

Так, по показаниям свидетелей, люди в форме зашли ночью 7 апреля в дом 93 по ул. Шарипова и проверили документы у находившихся там людей. Обнаружив, что сын хозяев дома, АХМЕТОВ БАЛАВДИ АБДУЛ-ВАХАБОВИЧ, прописан не в Самашках, а в Прокопьевске Кемеровской области, они сказали, что отведут его на станцию в штаб. Один из свидетелей (Х.РАСУЕВ) привел слова этих людей: «Документы проверим. Там в списках есть ты или нет. Потом отпустим». Ну, матери говорят: «Не беспокойся. Мы там проверим, отпустим». Тело расстрелянного Б. АХМЕТОВА было обнаружено на следующий день на улице (см.Приложение 3 ). По показаниям свидетелей, зашедшие в дом военнослужащие были не солдатами срочной службы, а людьми более старшего возраста.

ЧИНДИГАЕВ АБДУРАХМАН, 1952 г.р., проживающий по ул. Шарипова, 46 и УМАХАНОВ САЛАВДИ, пожилой мужчина, проживающий по ул. Шарипова, 41, сообщили, что вечером 7 апреля они вместе с ИСАЕВЫМ МУСАИТОМ, 1924 г.р., и БАЗУЕВЫМ НАСРУДДИНОМ, 1948 г.р., находились в доме по адресу ул.Шарипова 45. Выбор этого дома объяснялся наличием крепких бетонных стен и перекрытий первого этажа, способных выдержать артиллерийский обстрел (см.фото ). При приближении к их району военнослужащих федеральных сил все четверо забились в кладовку, находящуюся на первом этаже. Войдя во двор военнослужащие бросили в примыкающее к этой кладовке помещение гранату. Далее, по словам УМАХАНОВА, события развивались так:

«Тут через минуту, даже, может, раньше открывают дверь: «Живой кто есть?» Есть, выходим [Во двор — авт.докл. ]. Их было четыре человека. «Суки, ложитесь! Суки, ложитесь!» — Мы легли. Нас обшарили. Тут сзади один кричит, мне говорит: «Там остался кто?» Я говорю: «Нет». «Бери заложников», — сзади кричит. Меня заводят обратно туда. Никого нет. Выходим. «Суки, в яму! Суки, яма!» Нас загоняют туда [в яму в гараже для ремонта автомобиля — авт.докл. ]. Машина стоит как тогда стояла. Насруддин первым залез. Вон туда встал, к стене. Да, да, к дальней стене. Мы втроем тут стоим. Я говорю: «Нас убивать сюда ставят». Ну, я почитал там молитву. У нас эти стоят, солдаты. МУСА говорит: «Ребята, не стреляйте. Скотину кормить надо... Не стреляйте». ИСАЕВ на третью ступеньку шагнул. Двое солдат... Наставили на него автомат. Толкали туда его так. Да, он не успел спуститься. Моментом оттуда автоматную очередь ему дал. Мы только спустились и только нагнулись — эти вторую пустили очередь».

После этого военнослужащие ушли со двора. В результате ИСАЕВ был убит, БАЗУЕВ и УМАХАНОВ ранены (БАЗУЕВ погиб на следующий день). УМАХАНОВУ перевязку в Самашках делали врачи Красного Креста.

О расстрелах мирных жителей сообщали также жители северной части Самашек, которая, в целом, пострадала меньше других районов села.

Утром, по словам всех опрошенных жителей села, военнослужащие двинулись по улицам, грабя и поджигая дома, задерживая всех мужчин. Были совершены многочисленные убийства.

Полной ясности в том, кто же производил «зачистку» 8 апреля, нет. Большинство жителей сообщали, что среди проводивших «зачистку» основную массу составляли не солдаты срочной службы (18-20 лет), первыми зашедшие в село, а военнослужащие старшего возраста (25-35 лет) — по-видимому, контрактники.

Однако имеются показания пострадавших о том, что их дома поджигали утром 8 апреля те же самые военные, которые зашли в село вечером 7 апреля. Например, ЛАБАЗАНОВ МАГОМЕД, пожилой человек, проживающий в доме 117 по ул. Кооперативной, рассказал, что во двор дома, в подвале которого он скрывался вместе с другими стариками, женщинами и детьми, ночью 7 апреля вошли российские военные. Они предварительно бросили во двор гранату, но после криков из подвала туда гранату бросать не стали. Командующий этой группой капитан разрешил всем остаться в подвале; военные ночевали во дворе. Утром эти же солдаты, по возрасту — срочной службы, начали поджигать дома. В частности, так сгорел дом, где проживал сын рассказчика ЛАБАЗАНОВ АСЛАМБЕК (Кооперативная 111). Однако когда солдат с канистрой в руках пришел поджигать тот дом, в подвале которого прятался рассказчик, другой военнослужащий не дал ему это сделать, сказав: «Там в подвале старики и женщины. Назад!».

Важным источником информации для авторов доклада стали слушания, проведенные парламентской комиссией по расследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республике 29 мая. Лишь на этих слушаниях они смогли услышать рассказы непосредственных участников операции в Самашках, т.к. сами встретиться с этими людьми не могли вследствие враждебного отношения к наблюдательной миссии правозащитных организаций со стороны командования федеральных сил.

Военнослужащие и сотрудники ОМОНа описывали свои действия 8 апреля просто как выход из практически не разрушенного села. По их словам, поджогов домов и убийства мирных жителей не было. Более того, утверждалось, что они фактически не видели мирных жителей села и не имели с ними дела. При этом сотрудник московского ОМОНа, вразрез с показаниями солдат ВВ, рассказал о том, что бой продолжался и утром: «приходилось фактически ползком пробираться по улицам вперед».

Если картину происшедшего в Самашках строить на основе этих рассказов, как это делают члены парламентской комиссии, то операция в Самашках приобретает чрезвычайно странные черты. С боем заняв село, войска утром под огнем почему-то выходят из него. Массовые же разрушения каким-то образом возникают позже.

Утверждение одного из солдат ВВ о том, что они в дома не входили, находится в противоречии с ответами на вопросы сотрудника подмосковного ОМОНа:

Вопрос к сотруднику подмосковного ОМОНа: «Вы для того, чтобы обеспечить безопасный отход, проверяли дома? Заходили в дома?

Вопрос: «Скажите, кто заходил в дома? ОМОН обеспечивал эту безопасность или солдаты срочной службы?»

Ответ: «Мы были вместе. Утром все понимали, что выходим, вроде все тихо, спокойно, но бессонная ночь и напряжение сказывались».

Здесь возникает вопрос, который почему-то никто из членов парламентской комиссии не задал — каким образом при проверке домов участники операции ухитрились не иметь дела с мирными жителями?

Нельзя исключить того, что большинство из выступивших на парламентских слушаниях участников операции в Самашках действительно сами не принимали участия в «зачистке» и просто не обладают полной информацией о происшедшем в селе. Никто из них не знал, по какой улице они заходили и выходили из села — возможно, это были те улицы, где серьезных разрушений нет.

Тем не менее, один из военнослужащих рассказал следующий важный эпизод, противоречащий показаниям остальных выступивших участников операции:

«На следующий день, когда мы возвращались, в одном из домов мы заметили шевеление, это было 8-го утром. При осмотре дома в подвале были обнаружены около 70 мужчин разного возраста... По радиостанции была получена команда взять их в плен. Мы их привели на КП, там сдали сотрудникам ФСБ... Взяли, можно сказать, по подозрению, в боевой обстановке». Задержанные люди не были вооружены.

В данном рассказе вызывает сомнение то, что около 70 мужчин-самашкинцев могли находиться в одном подвале.

Жители села обычно описывают проверку подвалов по-другому. Приведем выдержки из рассказов нескольких жителей.

АНСАРОВА АЗМАН, поживающая в Самашках на Выгонной улице:

«В пятницу я узнала, что в четыре часа будут вводить войска. У меня два сына и муж. У нас нет оружия и мы никогда не воевали. Взяли своих сыновей и спустились в бомбоубежище на Рабочей улице... Вдруг пришли солдаты. »Есть кто? Выходите!". Я сказала: «Здесь женщины и наши дети». Мы вышли. Они: «Женщины в сторону» — прямо с автоматами. Нашим сыновьям — «Быстро раздевайся — босым и до пояса!» Кто медлил — тому автоматным прикладом били. Один из мужчин — МУРТАЗАЛИЕВ УСАМ (двое детей у него, жена и отец мертвые лежали во дворе). Он показал солдату свой паспорт — тот взял на клочки разорвал документ. «Мне, говорит, ваши документы не нужны. Вы чеченцы — мы вас будем убивать». Мы просили, умоляли их: «Они не брались за оружие! Мы их берегли. Никто с оружием в селе не остался. Не трогайте наших сыновей!» Они сказали: «Если еще слово скажете — мы вас пристрелим!». Нецензурными словами нас обзывали. Потом наших сыновей забрали и увезли".

Проживающая по ул. Рабочая, дом 54 КАРНУКАЕВА:

«Дома сожжены. Мне сейчас некуда идти. Я голодная, холодная осталась на улице с 4 детьми. Детей избивали передо мной даже. Это было позавчера — 8-го числа. Как услышали шумы машин, танков, побежали к соседям, спрятались у них в подвал. Заходят они в соседский двор, кричат деду: »Где, кто здесь?" Дед, наверное, испугался подумал, что бросят в подвал что-то, говорит: «У меня там женщины и дети». «Ну-ка, пусть выходят!» Стоит — прямо автомат на нас. Как пацаны выходят, сразу ногами их бьют, на колени к стенке сразу ставят детей. Им 12-13 лет. И нас. Последний когда вышел [солдат — авт.докл. ] говорит: «Есть кто еще?». Мы говорим — «нет». И закинул гранату. Потом детей избивать. Я плачу, у меня девочка 5 лет тоже плачет: «Отдайте их, отдайте».

Мужа моего, КАРНУКАЕВА АЛИКА, взяли, деверя моего, КАРНУКАЕВА ХУСЕЙНА, инвалида без руки, забрали. Забрали и двоих сыновей моих. Через час они [сыновья — авт.докл. ] вернулись домой, а мужа моего забрали, прямо во дворе раздели. Голым забрали. Даже рубашки на них не оставили...

Их [сыновей рассказчицы — авт.докл. ] ставят к стенке, бьют пинком под зад, а он [сын рассказчицы — авт.докл. ] говорит: «Дядя — вы нас не убьете? Не убьете?». А военный взял голову и об стенку его. Отец стоит — наверно жалко ему было сына и говорит: «Он русский язык не понимает». А он отца ударил прямо в подбородок. А я говорю: «Ради бога не говори им ни слова — он тебя убьет»... Бабке говорят: «Это у вас питьевая вода?». Та говорит: «Да, это чистая вода». «Давайте пейте сами сначала». Она взяла кружку, выпила воды, потом сами пьют и разлили ее, ни капли не оставили. Все эти бочки и фляги перевернули, и вылили воду. В случае чего, если пожар будет, чтобы не тушили. Наверно, так они думали. Мы сегодня утром к восьми часам вышли из Самашек, пешком. Через пост нас беспрепятственно пропустили — ну не сказали ничего. Сказали: «Проходите». Проверили правда, не документы, а сумки, вот так, карманы. А так ничего не сказали".

ЮЗБЕК ШОВХАЛОВ, старейшина села Самашки, принимавший участие в переговорах с российским командованием, проживающий по адресу ул. Кооперативная дом 3, рассказал:

«Прихожу домой [7 апреля — авт.докл. ], мне говорят: идут танки, БТРы, все, что у них есть. Сзади машины идут, солдаты. Я говорю: »Ребята, семьи, залезьте в подвал". А я стою на улице. Идет. «Дай боевиков». Я говорю: «Боевиков нет здесь». «Ты, пошли со мной». Мы проходим по комнатам в моем доме. Второй раз, приходят другие. Мне не говорят: иди. Идет он. Очередь какая-то автоматная. Они выходят, я захожу — прострелено два телевизора... Первые были молодые, второй раз, в черном одеты были, я не знаю, кто они такие, по возрасту лет 25-30. Агрессивно настроены. Целую ночь мы не спали, целую ночь стрельба, стрельба. Жена у меня больная лежит с давлением. Второй день [8 апреля — авт.докл. ] утром часов в девять я выхожу на улицу, идет прямо колонна, прямо по нашей Кооперативной улице. Бронетранспортеры... Стреляют из крупнокалиберных пулеметов. Прямо в селе. В тот дом, где живут... Или дом сжигают, или дом погибает, все что угодно... Сено, солома, заносят и сжигают. Сами уходят... Выхожу. Где боевики? Я говорю: «Боевиков нет, и вообще в селе нет боевиков». «Выходите все из подвала!» Там человек восемь в подвале собралось. Кто поднимется, они их прямо по голове, по морде, где там нельзя ударить, ударяют, они падают. «Раздевайтесь!» Они раздеваются. Наполовину. Рубашку, штаны. «Обувь снимайте». Снимают. Проверяют там, носили они автомат или нет. Смотрят потертости. Никто из них автомат не носил. Все ребята молодые, всех я их знаю, ни один из них автомат не имеет. «Ложитесь». Уводят и кладут на перекресток на асфальт. Меня загоняют назад в подвал, жену, дочь, еще двух племянниц, в общем, человек шесть нас сидит... Раз, я вижу, что идет дым, невозможно даже сидеть. Когда я подымаюсь оттуда, выбиваю крышку, выбегаю вот с этими ожогами, бегу, думаю, хоть фляга там стояла с водой. Нет, они вынесли ее, пьют воду. Все сидят с той стороны улицы, сидят, смеются, щелкают семечки, щелкают орехи, у кого-то дома нашли, кушают компоты, я там с семьей сгораю. Ну, думаю, скот, наверно, не убили. Прихожу, четыре коровы убили автоматами и гранатами, постреляли овец".

ЮСУПОВ САДУЛЛА ИДАЕВИЧ, проживающий в доме № 75 по Выгонной улице, пожилой человек, глава семьи рассказал, что он свою семью отправил в начале апреля из села, а сам не успел выехать на автобусе из Самашек 7 апреля до начала обстрела. 10 Приведем выдержки из его рассказа:

«Соседняя улица погорела, а наша улица еще не горела ночью [c 7 на 8 апреля — авт.докл. ]. Шум, гам, туда-сюда, а оказывается, они дошли до школы в нашем селе, там укрепились, бой прекратился. Освещающие ракеты были как днем. Редкие солдаты бегали по дорогам. По перекресткам видно было, а так, вообще, прекратилось. »Слава богу, может быть, это закончится" — мы думали. Утром еще нет войны. Солнце немножко поднялось. В десять часов утра тут побежали солдаты... Они кричали нечеловеческим голосом матом, матюгали, кричали: «Выходите, суки!», и к каждому дому подходили, стреляли... Они с западной стороны к нам бежали. А потом до меня очередь дойдет, думаю. Забежал в подвальчик маленький, тут прижался. У меня подвал был очень маленький... Как он подходит, по ногам я слышу. А я прижался к правой стенке, где я сидел, маленький нарчик я поставил специально, чтобы отдыхать, сидеть, когда опасное положение. Тут он очередь дал... А потом собрался уйти, его товарищ подоспел. Когда тот отошел, он ему говорит: «Может еще кто живой там остался». Он вернулся, гранату бросил, а за ней колечко кругленькое забросил. Это оказывается у него какой-то замок. «Ну, все — я думаю,— теперь мне капут. Спокойно надо умереть». Я даже не боялся тогда. Грохнула граната. Нары, которые были с двойными досками, пополам поломались, меня оглушило. Под нарами взорвалась. На плечо что-то ударило, на ноги что-то ударило. Я на колени упал. Оглох совсем. Проглотил такой черный яд. Целый день я бухал такой черной заразой. А потом они отошли. Думаю, ушли. Ногу проверил, туда-сюда шевельнул: нога цела, не поломалась, чего-то попало, черт с ним. Из руки чуть кровь идет. Я вышел... Они вытащили вот этот сейф маленький, вот такой. В нем денежки, бумаги там хранили. Двое его открывают чем-то, стараются открывать, а третий их охраняет и стреляет кур, в дом. Черт возьми, если сейчас обернется, увидит меня, опять в третий раз убьет меня. Думаю — сейчас я забегу в баню... Они открыли сейф и ушли они за дорогу. И дом горел, и кухня горела, и баня горела, и сено горело. Я в бане пламя заглушил, чтобы дальше не пошло — немножко ведро воды нашел и залил, заглушил. А о доме думать нечего. Ничего оттуда не вытащил".

Далее С.ЮСУПОВ рассказал о том, как на улице он увидел тела 6 убитых людей, в том числе двух стариков и одной женщины (см.раздел «Гибель жителей села Самашки» и Приложение 3 ). При посещении дома С.ЮСУПОВА представители миссии правозащитных организаций увидели уничтоженный пожаром дом (остались лишь кирпичные стены), на стенах, воротах и ограде этого и других близлежащих домов следов боя не было; в земляном подвальчике имелись следы от взрыва гранаты-"лимонки".

Вообще, судя по рассказам жителей Самашек, в ходе «зачистки» села военнослужащие не задумываясь бросали гранаты в жилые помещения. Так, КЕЙПА МАМАЕВА, проживающая по адресу: ул. Заводская, дом 52 (рядом с перекрестком с Кооперативной ул.) рассказала, 11 что в 7:30 утра 8 апреля она и члены ее семьи (муж, сын, брат мужа) увидели в окно, как из соседнего дома (хозяева уехали из села) военнослужащие выносили ковры, телевизор и другие вещи. Награбленное грузили в стоящий на улице «Камаз» и БТР. По-видимому, кто-то из военнослужащих увидел лица в окне дома МАМАЕВОЙ, после чего подбежал к окну и бросил в него гранату-"лимонку" (см.фото ). В последний момент сама рассказчица и ее родные успели выскочить из комнаты и никто из них не пострадал. Результаты осмотра места происшествия позволяют авторам доклада считать рассказ К.МАМАЕВОЙ достоверным.

Многие жители села считают, что военнослужащие в ряде случаев совершали преступления, находясь под наркотическим опьянением. В качестве доказательства они показывали журналистам, депутатам и членам правозащитных организаций, посещающим Самашки, одноразовые шприцы, в большом количестве валявшиеся на улицах села после ухода из него федеральных сил.

Следует сказать, что по сложившейся практике перед операцией каждому из солдат в индивидуальную аптечку выдаются одноразовые шприцы с противошоковым препаратом промедолом. Этот препарат относится к классу наркотических анальгетиков, его положено внутримышечно вводить при ранениях. По правилам, после окончания операции неизрасходованные дозы должны сдаваться назад. Однако, естественно, если в ходе операции имелись раненые, то учесть, где и как была израсходована доза, затруднительно.

При оценке возможности использования промедола не по назначению, следует учитывать, что имеется масса свидетельств о крайне низком уровне дисциплины среди многих частей федеральных сил в Чечне, о распространении среди военнослужащих пьянства. Члены миссии правозащитных организаций А.БЛИНУШОВ и А.ГУРЬЯНОВ лично слышали в апреле, как сотрудники МВД на 13-й заставе говорили о том, что после окончания их смены они «уколются промедольчиком».

Об уровне дисциплины и нравственности говорит также тот факт, что среди части контингента федеральных сил в Чечне получила распространение мода вразрез с уставом повязывать голову или шею платком со сделанной на нем самодельной надписью «Рожденный убивать». В частности, член «Мемориала» А.БЛИНУШОВ видел такие платки 12 апреля на постовых, стоящих на 13-й заставе у Самашек. Находившиеся там французские журналисты также зафиксировали этот факт.

Самашки можно поставить в один скорбный ряд с Лидице, Катынью и Сонгми…

«Подозрительные» дома сначала забрасывались гранатами, а затем «обрабатывались» огнемётами «шмель».

Жительница Самашек Аминат Гунашева рассказала следующее:

Увидели дядю: «Когда ранило? Где автомат? Где «духи» ?»